Волшебнице

Вор

На  тему  святочных  рассказов...

"– Вы от нас не уедете, правда?
– Останусь, пока ветер не переменится.
Ветер дул с востока..."

Памела  Трэверс "Мери Попинс"

***

Промозглый ветер  промчался мимо, злобно пиная пивную банку, и между делом успел плюнуть в лицо горстью снежной пыли. На черные улицы замерзшего города, на несчастную страну, на мою планету неотвратимо надвигается Новый год. Говорят, в этот раз он грянет с Востока. Странно, обычно захватчики приходят к нам с Запада. Хотя вру, меня то как раз занесло сюда  зюйд–остом, но ведь это было аж 700 лет назад.  С тех пор ветер давно переменился...

Мрачные, не выспавшиеся аналитики из телевизора жадно отбирают  последнюю корочку хлеба у ошалевших гадалок, предсказателей и экстрасенсов, предрекая кары небесные. Церковь, забыв эсхатологические догматы, вещает о светлом будущем, коммунисты о конце света в отдельно взятой стране. Все дружно стоим на голове. В этом положении особенно мешает правительство с апрельскими налогами и очередной враг, как  всегда напавший вероломно без объявления  войны, что вызывает головную боль у военкомов.

Санта–Клаус в соответствии с санкциями ООН объезжает  нас за тридевять земель. Его северные  олени дохнут в нашем воздухе, настоянном  на  химии твёрдых и жидких полимеров.  Чистый свинцовый выхлоп найти уже трудно, есть только соли очень тяжёлых металлов  с периодом полураспада лет в 800. Кама 20–й год тяжело переваривает  подо льдом жирные клубы фенола, и никак не может срыгнуть их в Волгу. Итак тошно,  так ещё по ТВ7 мой! лицеист с умным галстуком на шее вещает о вреде  переработки твёрдотопливных ракет в моём! же районе. А масло на хлеб ты любишь? Или это тоже вредно?! Двоечник ты недобитый (мной же). Спроси сопляк у пожилых людей: сколько лет твоей кафедре охраны среды от нас, и сколько лет нашей Мотовилихе.

А и хрен с ним... с Санта–Клаусом... Пусть едет на юг. Там как раз неурожай на бананы, им срочно нужны подарки. Точно помню: ни баобабы,  ни  финиковые пальмы не могут прорасти на вечной мерзлоте. Уродил бог на средней полосе, значит и мучиться в обнимку с ВПК на 50% зарплаты будем здесь.

Но что противно – уже не спасают даже новогодние магазины. Ёлки кружатся не так, Советское шампанское  из Молдавии продают на каждом углу, мандариновый запах не затихал с августа  и  сейчас  вызывает июньскую аллергию,  а  не  новогоднее настроение. Радость доставания  дефицита не доступна нашим детям, сервелат не означает наступления праздника.

Шик и цена кукол Барби запускают судорожные потуги  интеллекта, вспоминающего СКО  МБР СС–25  (среднеквадратическое отклонение от цели межконтинентальной баллистической ракеты "Тополь-М")  на полной дальности где–нибудь в районе Лос–Анджелеса. Точно помню ликующая цифра получалась. Такая же ликующая, как  их  долбанный оптимизм...  Блин,  да раньше за такие деньги  я  бы ещё  и стартовый комплекс  отбабахал...  или  два!

Они любили делать кукол за 1.5 миллиона, а мы ракеты, всё равно кроме игр они ни на что больше не годятся. (А что? Заряжаешь в боеголовки конфетти да вымпелы и  шлёпаешь по Фриско... или рядом. Мол, с праздничком Америка! С днём независимости! От любящей тебя России. Смотри не забывай.) Они на машинах, мы на автобусах,  они на самолётах, а мы на танках предпочитали. И ещё спрашивать сквозь прорезь   спутникового прицела: "Сколько, сколько? Одна кукла или весь ваш Нью–Йорк?" Во времечко было. И праздник в те времена как–то радостнее... казался? И балерины у нас в театре не спотыкались. (И Почему я злюсь?) Противно быть последним в очереди за счастьем ?..

Да ты чего? Вон норку на лысине носишь, мерлушка из Англии... А чего этот гад на "Мерсе"...  И сын  его,  с полутора лет так и не забывший своё яростное ДАЙ! Тьфу!  Праздник  проходит верхом, как  серебристые облака,  невидимый и неосязаемый. Видимо мы грешны...

Пойду–ка заберу Ваньку из садика.

***

Ну вот, опять двадцать пять, началось в колхозе утро – Ванька плачет, Мама обещала в пять и не пришла.

– А как же я! (я же лучше...) Мы ж договорились – в четверг я тебя забираю.   

Подумав, Иванище вытирает слёзы:

– Ага. И гулять будем?

– Будем. Куда мы денемся.

– А чипсы купим?

– Нууу брат... (и вправду, куда ж теперь денешься.) Какие?

– Принглс! 

– ................! (а есть ли у нас столько?)

Врывается запыхавшаяся Олька. Где ж ты раньше была дорогая, шахтеры уже потребовали причитающуюся  им зарплату.

–  Радька!? Паразит! Предупредил бы, что заберёшь... (И здесь нет счастья. Говорят в Антарктиде сейчас лето... Врут  наверное...)

– Ольга Леонидовна, вы с мужем (как?! ещё и за это отвечать?) не поможете нам горку водой залить,  а то я боюсь дворовые хулиганы её сломают.

Олька просительно заглядывает в мои глаза: "Давай сделаем!"  "Ладно, чего уж там", – не умею я ей отказывать. Прихватив лопату и обречено  ступая по свежему снегу, направляюсь на улицу. Вот так! Как обычно, сбывается старая примета инженеров электронщиков – цивильная одежда ведёт к погрузочно – разгрузочным работам. Ванька, взяв на перевес деревянную лопаточку, конвоирует меня на стройку коммунизма.

Набрав полную  лопату  снега, я  вываливаю  её  в ведро с горячей водой.  Снег, корчась в страшных судорогах,  собирается умереть, но  вспомнив,  что на улице  январь и до мая как до Победы, превращается  в густой раствор.  Ванька  яростно пыхтя пытается размешивать  его своей  лопаткой, на все  наши предложения о помощи  отвечая с натугой:

– Яяяя  саам...

Олька ладошками  выбирает  мокрую  кашу  и  начинает  пришлёпывать горку.

– Давай я буду лопатой прихлопывать.

– Мы Вам помогать пришли...

Мама в норковой шубе и дочка с синим совочком. Это да! Теперь мы всё тут одной левой сделаем. Теперь конечно... А то как же... Потому, что иначе...

– Ой, как хорошо! Вы  вот  тут хлопайте, а ты  Маша  иди Ване  помогай... (нет! я так не умею.)

Ванька, наконец–то, обрушивает на мою дубленку полную лопатку мокрого снега. С печальным интересом смотрю, как  он  деловито шлёпает ладошкой  замшевую полу:

– Во! На тебе тоже горка получилась.

– Радька, чего раствор такой жидкий? – Прораб отвлекает нас от разглядывания новых моделей моей одежды. Да пожалуй, дело прежде всего.

– Ольга Леонидовна,  а нам,  что  делать? – мама  в  песце, с сыном.

– Вот эту стеночку облепливайте.

Мальчишка подходит к нам и Ванька солидно представляет  нас друг другу:

– Это Ваня Пржевальский, а это мой дядя Радик. (Очень приятно) Он нам снег таскать будет. (Ещё приятней!)

– А я вам бак  принесла.  С водой.

– Спасибо Татьяна Ивановна (хо! да  с таким то обеспечением)

Что то изменилось неуловимо и безвозвратно.

Что–то по другому...
Ветер что ли теплее стал, или кажется?

Ааа! Я не слышу больше: "Ольга Леонидовна" Уже минут пятнадцать я слышу только: "Оля."  "Оля, а здесь как? Оля, давай вот тут..." Останавливаюсь на минутку, оглядеться по сторонам. Нас уже много, даже очень. Ребятня, вырвав из кастрюли свою порцию снежной каши, радостно швыряет его куда придётся. Мамам изредка удаётся перехватить чьё–нибудь чадо и впервые в жизни направить его на путь истинный. Как обычно чадо оказывается чужым, но сейчас оно почему–то радостно подчиняется, а через минуту приводит за собой всю шоблу:

– Сюда кидать?

Совочки и лопаточки расходятся на ура! Беззастенчиво играя на уважении к старшим, мамы давно конфисковали их у детей, а те, пользуясь славным моментом и Олькиным примером, давно прессуют снег руками. ...Красота...

Ветер точно стал теплее.

Отвлекая от блаженного созерцания, Ванька дёргает меня за рукав. И чуть не лопаясь от гордости, предъявляет сломанную  деревянную лопатку:

– Смотри какой я крутой! Мне теперь железную лопату надо.

– Слушай, она тяжёлая, возьми лучше совочек... пластмассовый. 

– Совок я уже давно сломал. Мне лопату надо.

– Ну бери... Только гляди, не сломай.

– Ууууу!

Я поливаю  теплым дождиком холодные склоны  горки, по большому блату мне досталась огромная  пятилитровая лейка. Плавно вожу широким раструбом, представляя себя художником рисующим сказку. Горка мгновенно покрывается  хрустальным муаром сверкающем в свете ночного фонаря. Ванька зачаровано наблюдает за парящими струйками воды. Наконец, не выдерживая, страшным шёпотом он просит:

– Я тоже хочу пописать на горку!

Олька в избытке чувств по кошачьи забирается на горку, ложится  на  брюхо, и медленно съезжая вниз головой, начинает  утрамбовывать самые недоступные места. (пользуется тем, что в спортивной форме) И это кандидат наук? Тогда я Папа  Римский. Видели бы её сейчас на кафедре... Надо перехватить её внизу:

– Ты, зачем это делаешь?

– По этой горке будет кататься попа моего сына! А попу моего сына я очень люблю!

Ванька рвётся помогать. Дети укоризненно смотрят на шикарные шубы мам. Мамы, стыдливо кутаясь в меховой хлам, бессильно разводят руками.

Мы почти закончили...

Неожиданно возле горки появляется группа видимо малолетних хулиганов ростом с третьего по пятый класс. Отпетые бандиты, выстроившись в шеренгу, зачаровано смотрят на великую стройку. Олька, в позе Данаи возлежащая на вершине горки,  внушает им о вреде разрушения недостроенных горок и о несомненной пользе их строительства. Открыв рты, шайка загипнотизировано  и дружно  кивает в знак полного согласия, почтения и умиления.

Понимая, что  великого  счастья созидания им увы не обломилось, малолетние хулиганы печально понурив головы удаляются обдумывать горькие  планы разрушения.

Олька в последний раз по хозяйски хлопает нашу горку по боку и говорит: 

– Всё!

Вместо радостного: "Всё, всё!!!" (наконец– то), раздаётся  удивлённое:

– Всё ?! (как, уже?)

Дружная компания начинает оглядываться по сторонам, ища малейший повод остаться. Но нас с Ванькой не проведёшь, в чудеса с неба мы уже давно не верим. Мы–то точно знаем, кто всё это устроил, и потому с горячей надеждой смотрим на Ольку. Не подведи мать! Мы в тебя верим... Олька щурит левый глаз, буквально на секунду, и...

Глаза широко раскрываются. 

Есть! Не подвела! Встав по стойке смирно, беру  лопату на караул и предано ем глазами командующего. Давай, Чиф!

– Надо бортики сделать, чтобы они не выпадывали...(Нуу! Блин!)

"Они", с радостным визгом расхватав орудия труда,  бросаются к кастрюле. Мамы начинают восторженно обсуждать конструкцию бортов. Судя по общему ажиотажу, планируется не бортик, а китайская стена. Гордо подняв голову, уж я то знаю кто здесь главный, подношу снежную глыбу килограмм в 20...

Уволят  с  начальников ВЦ.
Уйду в  детский сад.
Дворником!

***

Обсуждая закончившееся строительство, наша изваздаканная троица забирается в 37  автобус.  Пассажиры  подозрительно смотрят  на  странных коллег по транспортным коммуникациям.  К нам  решительно  направляется кондуктор с явно написанным на лице желанием – пресечь в корне. В слабой надежде защитится мы с Олькой робко прячемся за едиными проездными. Презрительным взглядом  кондуктор разбрасывает  наш  жалкий, поспешно возведенный редут и критически обозревает  его владельцев. Похоже наш внешний вид не в его вкусе. Не повезло. Хотя ехать нам всего одну остановку. И в салон мы предусмотрительно не проходим, продолжая жаться на подножке. Инициативу перехватывает наш авангард. Ванька, забравшийся на верхнюю ступеньку, закрывает нас своей грудью и небрежно  бросает строгому властителю билетов:

– Горку строили!

Считая объяснения исчерпывающими, он разворачивается ко мне передом, к Бабе Яге задом. Яга, обалдев, смотрит на меня. Неопределенно пожимаю плечами. Независимым жестом поправляю узел галстука (а что такого – имеем право!) задумчиво покачиваю кейсом. И исчерпав все средства пассивной обороны, судорожно  ищу  поддержки  у Ольки. Она радостно хихикнув, предательски отворачивается к замерзшему окну и, сжимая губы, чтобы не прыснуть от смеха,  начинает рисовать на нем план взятия Бастилии.

Ванька, не упуская захваченной в бою инициативы, переводит  проблемную ситуацию в русло содержательного разговора:

– А во дворе будем горку строить?

Подлая  предательница, делая вид, что её страшно занимает структура ледяного покрова, исподтишка  подглядывает за мной. Пассажиры начинают с интересом улыбаться. Чувствуя их неподдельную поддержку и мужественно глядя прямо в глаза кондуктору, я бросаюсь под танк:

– Конечно! Обязательно! Завтра же!

– А Сережку позовём?

Кондуктор, окончательно офонарев от нашего нахальства, открывает рот. Пользуясь выгодным моментом, я стремительно  перевожу стрелки:

– А это как Мама скажет.

Весь автобус, забыв что он не рельсовый транспорт, в нетерпеливом ожидании упирается в Ольку. Лопухи,  кого застукать хотели? Она уже  давно во всеоружие:   улыбкой во весь рот и глазами пылающими мыслью. Всё! Влипли голубчики! Открывай кингстоны! Спускай флаг! Призовой партии высадится на корабль для приёма очередной партии пленных.

– А ещё  бабу снежную построим!..    Две!

Автобус восхищенно охает, кондуктор выбрасывает белый флаг улыбки. Ванька гордо оглядывает покоренный салон взглядом оккупанта – Ну что! Видали какая у меня мама!

Двери открываются, и с жадным воплем: "Чипсы!!!" – Ванька устремляется вниз по лестнице, ведущей вверх. Предновогодний народ больше не выдерживает и отворачивается к окнам, пряча прорывающийся из глубины смех. Я широко улыбаюсь вступающим в город нашим.

– С Новым годом!

– Вас также! – весело отвечают военнопленные... 

Захватив после небольшого налёта на киоск Колу  и  чипсы, мы  врываемся в квартиру. Оставляя после себя островки брошенной одежды, Ванька кидается к Эдьке:

–  Па–па! Мы строили...

Эдька внимательно разглядывает усевшегося  на его живот сына, сияющую жену и скромно потупившегося меня.

– Беломор–Канал вы копали?. (да... в общем... где–то там) Ну давайте, колитесь зеки...  –  И  Ванька захлёбываясь  начинает рассказывать.

Представляю, что происходит в других домах: "Папа, а мы горку построили!" "Молодец, молодец..."– не отрывая глаз от телевизоров и газет. Мудрые жены вздохнув начинают объяснять, нетерпеливые рявкают: "Ты почему мусор не вынес?!.."  Мне их жаль...

Я вор!

Я украл у них праздник...

***

Хабар лучше сразу прятать на хазе. В темноте пытаюсь нашарить кнопку звонка, какая–то зараза опять вывинтила лампочку на этаже. Подаю сложный условный сигнал. Стальная дверь сейфа медленно распахивается:

– Почему так поздно?

Разматывая шарф, начинаю увлеченно рассказывать, как мы строили горку. Мама тихо улыбается...

Мамам  всё равно сколько лет сыну, три или тридцать три...

"...Над Уралом установилась
ясная, теплая погода. Ветер
восточный, умеренный ..."

ГосГидроМет. 25.12.1997